О вечность! Я на твой порог иду зарубленный, убитый,
бездыханный...
Перец Маркиш . Неугасаемый светильник.
В течение двух тысячелетий врагами еврейского народа навязывалось мнение, что евреи – трусливый и подлый народ, не способный на героические и благородные поступки. На самом деле, евреи, будучи в течение всего этого периода национальным меньшинством в странах голута, окруженные чаще всего недружественными, а порой и враждебными соседями вели себя достойно и мужественно. Вспомним, хотя бы период инквизиции в Испании и Португалии, когда евреи предпочитали смерть отказу от своей веры, а те из них, которые были насильственно крещены, продолжали соблюдать еврейские традиции, несмотря на угрозу уничтожения. Массовый героизм был проявлен евреями в годы Второй мировой войны. В пределах данного материала хотелось бы поговорить о другом мужестве, о котором много не говорят, но которое, безусловно, заслуживает внимания и величайшего уважения. Речь идет об узниках из Еврейского Антифашистского Комитета (ЕАК), подвергшихся небывалым пыткам и издевательствам, единственной целью которых было вырвать у них признания, свидетельствующие об их враждебном отношении к СССР. Это давало возможность Сталину и его подручным обвинить еврейскую общественность в СССР, наполовину уже уничтоженную в годы Катастрофы, в измене Родины и покончить с ней окончательно. Трудно сказать, насколько осознавали еврейские узники, что угроза их жизни носит не только личностный характер, но они выстояли и не допустили проведение открытого судебного процесса, как того хотел Сталин, чтобы оправдать готовящееся изгнание и уничтожение евреев в СССР. Выстоять в условиях нахождения в одиночных холодных камерах, при систематических избиениях, лишении сна, карцере, моральном давлении, шантаже, издевательствах, не имея никакой моральной поддержки, почти не получая еды и сохранять при этом человеческие качества вопреки всему этому, на такое мало кто способен. Следствие вели самые жестокие чекисты, как, например, начальник по особо важным делам МГБ В.Комаров. В письме, на имя Сталина в 1953 м он писал: «Арестованные буквально дрожали передо мной, они боялись меня, как огня... Особенно я ненавидел и был беспощаден с еврейскими националистами, в которых видел наиболее опасных и злобных врагов. За мою ненависть к ним не только арестованные, но и бывшие сотрудники МГБ СССР еврейской национальности считали меня антисемитом». Этот следователь избил до полусмерти обвиняемого — члена большевистской партии с 1901 года, бывшего заместителя Министра иностранных дел, бывшего начальника Совинформбюро, Соломона Лозовского, затем расстрелянного вместе с другими членами ЕАК. Нужно сказать, что в вопросе клеветнических обвинений и придания им правдивого звучания советская карательная система накопила большой и весьма успешный опыт. Вспомним, хотя бы, довоенные суды над высшими военными руководителями советской страны, которых в 1937 году обвинили в военно-фашистском заговоре. Все верховное ядро военного руководства страны, геройски сражавшееся на фронтах гражданской войны, - Тухачевский, Якир, Корк, Фельдман, Гамарник, Примаков, Эйдеман и Уборевич не выдержало пыток, обмана, избиений и шантажа и дало признания в государственных преступлениях, которые они никогда не совершали. Они оговорили не только себя, но и большую группу видных военных и политических работников армии. Так бывшие герои показали себя, как трусы. Но, честно говоря, страшно себе представить все те испытания, которые выпали на этих людей и трудно осуждать их по человеческой мерке. При полном отсутствии доказательств, основываясь только на самооговорах, вырванных пытками, судебные власти приговорили их к расстрелу. Только за девять дней после суда над Тухачевским и другими, подверглись аресту (как участники военного заговора) 980 командиров и политработников. В течение последующих предвоенных лет тысячи военных руководитедей разных рангов были уничтожены, и тем самым армия была обезглавлена накануне войны. Следствие по делу ЕАК в отличие от процесса над военным руководством страны тянулось очень долго, почти четыре года. Столь большая продолжительность следствия было связана с отказом обвиняемых признать себя виновными. В первую очередь срыв открытого процесса был обусловлен стойкостью Бориса Шимелиовича, главного врача Боткинской больницы в Москве.
У Бориса Шимелиовича хватило мужества и на то, чтобы открытым текстом рассказать о пытках, избиениях, унижениях. Вот отрывок из его запротоколированных показаний: »Когда я зашел к министру (государственной безопасности), он сказал: «Посмотрите, какая рожа!» И, будучи недоволен моими ответами, распорядился: «Бить смертным боем». Слово «бить» услышал я в первую же встречу. На экзекуциях семь человек непосредственно участвовали в избиениях. Там был секретарь министра – полковник в гражданском платье. Я получал в течение месяца, с колебаниями в ту или иную сторону, примерно по 80-100 ударов в сутки, а всего, по-моему – около двух тысяч. Следователь говорил мне: «Видите, что обещал, я выполняю. Если будете не в состоянии ходить, мы притащим вас на носилках и будем бить и бить». Так оно и было в действительности. Переводчица Ватерберг – Островская, на суде рассказала, что во время допроса на столе у следователя лежала резиновая палка, и если она не отвечала так, как он хотел, это орудие обрушивалось на ее голову, спину. Поэта Переца Маркиша трижды бросали в карцер, в общей сложности он там провел 16 суток Протоколы допросов часто были составлены заранее и путем пыток вынуждали их подписывать. Сталин лично контролировал многие протоколы допросов обвиняемых. Писатели - Маркиш, Бергельсон, Квитко, соглашались подписать только признание в "националистической" деятельности - "препятствовании процессу ассимиляции путём пропаганды чуждого массам языка идиш и идишистской культуры", но такое признание вряд ли, даже по условиям советского времени, могло рассматриваться, как серьезная вина вина. Ещё несколько обвиняемых отказались на суде от своих показаний, данных под пытками. Поэтому процесс над ними в мае- июле 1952 года был закрытым, и расстрельные приговоры не были исполнены немедленно, а лишь через 24 дня. О приговоре и расстрелах нигде не сообщалось, что также является свидетельством провала следствия. Небывалое обстоятельство – председательствующий на суде, генерал-лейтенант юстиции Чепцов, обратился последовательно к ряду высших инстанций, настаивая на пересмотре дела из-за неубедительности и недоказанности выдвинутых обвинений. Но расстрельный приговор уже был навязан Сталиным и ЦК, которые поняли, что их план провалился. Величайший трагизм ситуации состоял в том, что обвиняемые были преданы и верили советской власти, которая после революции 1917 года дала евреям широкие возможности развития национальной культуры и языка идиш. Правда, затем с середины 40-х годов все эти возможности развития были последовательно уничтожены. Прозрение, что собой представляет сталинский режим, у них наступало слишком поздно. Даже после трех лет тюрьмы и более часть подсудимых надеялась, что суд все-таки разберется в их невиновности. На закрытом суде большинство обвиняемых старались подчеркнуть свои заслуги перед советской властью. Ученая с мировым именем, Лина Штерн, опубликовавшая в СССР и за рубежом 400 научных трудов по физиологии и биохимии, говорила о большом ущербе для СССР из-за ее ареста. Писатель Давид Бергельсон указывал следствию на 30 лет его творческой деятельности, отданной советской тематике. Поэт Лейб Квитко гордился тем, что за месяц до ареста его чествовали в Москве как одного из лучших детских поэтов. Такое кажется невероятным, но вспомним, что и мы, бывшие советские граждане, также немало были одурачены советской пропагандой, начиная с пребывания в пионерах и комсомоле. Понятно, что человек даже в самой безнадежной ситуации цепляется за жизнь, веря в чудесное избавление, возможно, что некоторые обвиняемые руководствовались и этим. Иосиф Керлер - поэт, был лично знаком и сотрудничал с членами ЕАК. По его воспоминаниям в книге «Избранная проза» (на языке идиш) большинство из членов ЕАК - выходцы из местечек Волыни, Полесья, Подолии, из укорененной там еврейской среды, обогащенные культурным еврейским наследием и интеллектом, имеющих традиционное еврейское воспитание и отлично ориентированных в русской национальной и советской культуре. Керлер познал на своей собственной судьбе чудовищные преследования этой системы, и в его жизненном пути было много общего с членами руководства ЕАК от полной несвободы творческой, духовной и жизненной до издевательств, тюрем и лагерей. По его мнению, все погибшие представители ЕАК преклонялись перед советской властью. С их помощью в мире распространялась ложь о счастливом настоящем и будущем евреев в Советском Союзе, о возможности создания еврейской государственности в СССР, о величии Сталина, об отсутствии антисемитизма в СССР. В итоге этой лжи пострадало как еврейское население страны, так и те молодые евреи, поверившие в коммунистические идеалы, которые из разных стран проникали в СССР, рискуя жизнью (особенно это имело место в предвоенные годы), чтобы строить «еврейское счастливое будущее» на земле Биробиджана. Конечно, это не умаляет заслуги этих писателей и общественных деятелей в желании помочь своей стране и народу в противостоянии с фашизмом, в развитии национальной еврейской культуры, ведь и это было непросто сделать в советское время. Уничтоженные в подвалах Лубянки были лучшими представителями еврейского народа, способствовавшими развитию национальной культуры и языка идиш, организаторами и руководителями ЕАК, созданного в начале Великой отечественной войны для сплочения прогрессивных сил мира, в частности, еврейского народа — для активной борьбы с фашизмом. Много важных и полезных дел было на счету ЕАК: антифашистские митинги, издание разоблачительных материалов о фашизме, прочные связи с прогрессивными организациями и издательствами ряда западных стран, призыв ко всем честным людям мира включиться в активную борьбу против коричневой чумы, сбор финансовых средств на борьбу с фашизмом. И в благодарность за это их ждали затем абсурдные обвинения, расстрелы, ссылки в сталинские лагеря смерти. Даже самые видные лидеры еврейского народа (Михоэлс, Эренбург, Фейхтвангер) были использованы для возвеличивания сталинского режима, чтобы получить помощь и поддержку Запада, особенно, в годы войны. После закрытия всех еврейских школ и учебных заведений в 1937-1938 годах, после повальных арестов и закрытия всех еврейских театров и еврейских организаций в 1948 году стало даже опасным быть евреем. В итоге политики принуждения и террора путь страданий, проделанный огромным количеством еврейских интеллектуалов, пытки и садистки - нацистские унижения человеческого достоинства, затем тяжелый рабский труд до смертельного падения от усталости, от голода и холода, расстрелы невинных людей так много сделавших для страны. Две основные вещи - принуждение и террор нужны были режиму, чтобы установить и удержать свою тоталитарную власть на огромной территории бывшей российской империи. Величайший трагизм и обреченность в сочетании с мужеством и борьбой за человеческое достоинство – таков вкратце жизненный путь этих людей. Светлая им память!
На главную страницу Home