фотографии к статье

Для многих иерусалимцев, бывших узников гетто и концлагерей, как и для руководства соответствующей Всеизраильской  ассоциации «Уцелевшие в концлагерях и гетто»  этот человек хорошо знаком. Не по годам активный, Ефим сумел объединить вокруг себя  практически всех русскоязычных пожилых людей, прошедших через все ужасы и испытания на оккупированных фашистами территориях бывшего СССР в годы Второй мировой войны. То, что произошло  в детском возрасте с Ефимом, трудно укладывается в сознание и рассказывать об этом ему очень тяжело и сейчас.

Когда началась война, их семья проживала в г. Первомайске Одесской области. Ефиму тогда было 6 лет. Отца забрали на фронт, а его дедушка и бабушка со стороны отца с двумя дочерьми, мама Ефима, он и две его сестры не успели эвакуироваться. В первых числах августа 1941 года в город ворвались немецкие оккупанты. Дедушку и бабушку немцы расстреляли в первые же дни нахождения в городе. В конце августа 1941 года  власть в городе перешла под контроль румынских войск. Всех евреев города румыны,  согнали к вокзалу и посадили в товарные вагоны. Не доезжая до местечка Кривое озеро, состав остановили, т.к. началась перестрелка. С чем она была связана, Ефим не знает. Эшелон был разбит,  многие евреи в поезде были убиты. Уцелевших  построили и погнали в неизвестном направлении. Это происходило в декабре  при очень сильном морозе. В тот день многие погибли по дороге, люди от усталости и холода   падали, полицаи их добивали. Многие еще живые замерзали, оставшись на снегу. Его мать выгнали из дома в одних туфлях с грудным ребенком на руках (младшей сестре Ефима  было 7-8 месяцев, возможно даже меньше). По дороге, уже в Кривом озере, мать Ефима сумела выбежать  из гонимой толпы евреев  и положить свою грудную дочь в ясли (кормушка для коров), при этом   коровы в это время там не было. Мать надеялась,  что дитя подберут из ясель, и оно выживет. Но потом рассказывали, что хозяйка привела корову, корова стала мычать, обнаружив лежащего  ребенка в яслях. Хозяйка взяла ребенка, но он был уже мертвым. Так они остались втроем  – мама, Ефим и старшая его сестра Фаня, в возрасте  9 лет. Голодных, замерзших, обмороженных людей пригнали в Кривом  озере в каменный подвал  здания из гранита. Подвал набили огромным количеством  людей, так что ни лежать, ни  сидеть, было  невозможно. Мать Ефима обморозила  голени по дороге в Кривое озеро, и началась гангрена. Ефим с Фаней мочили в своей моче тряпки и прикладывали к ногам матери. В подвале они были несколько дней, затем вечером одного дня их вывели из подвала и построили спиной к реке. Готовились расстреливать из пулеметов. Мать это поняла и шепнула ему и Фане: "Бегите, может вы спасетесь". И здесь началась стрельба. Ефим побежал, увидел соломенную скирду и зарылся в нее. Когда стрельба закончилась,  кто-то из полицаев залез на скирду и штыком от винтовки тыкал в солому. Но штык прошел мимо него, и Ефим остался невредимым. Украинцы, жители местечка, которых согнали для присутствия при расстреле, видели, что в скирде кто-то  спрятался. И один парень, когда закончилась стрельба, и все разошлись, подполз к скирде и дал Ефиму кусок малая (кукурузная лепёшка), и обещал его забрать, когда стемнеет. Через некоторое время он пришел за ним и привёл его к одной женщине, попросив, чтобы она его спрятала. Но женщина не хотела прятать Ефима, она  боялась. Парень пообещал ей, что через день заберёт Ефима и перепрячет его, и тогда женщина согласилась. Она покормила Ефима, и он ей всё рассказал о себе. После она ему постелила, и он уснул. Проснулся Ефим от сильного стука, и за то время, что женщина ходила открывать калитку, он успел залезть  на печь, и там, на печи спрятался за дымоходом. Зашли полицаи и немцы, осмотрели дом, заглянули на печь, но его там они не обнаружили. В тот же день опять ходили по домам полицаи и искали тех, кто сбежал от расстрела. Затем собрали жителей деревни и у них на глазах заставили пойманных евреев раздеться и утопили их  в проруби на реке. Так погибла старшая сестра Фаня. Оказывается, она тоже смогла убежать от расстрела, но ее кто-то выдал. На второй день после расстрела, не дождавшись того, кто должен был прийти и забрать Ефима, женщина, у которой он прятался, опасаясь что, если его обнаружат у нее – то за укрывательство еврея ее расстреляют, сдала его румынам. Их машина как раз направлялась в гетто Доманёвка, и туда был доставлен Ефим. Доманевка, как много позднее узнал Ефим, была одним из крупных лагерей смерти, наряду с расположенными вблизи такими же лагерями смерти - Богдановкой, Акмечеткой и Березовкой. Эти населенные пункты вблизи Первомайска получили название «королевства смерти». В Доманевке за годы оккупации погибли от расстрелов, голода, холода и болезней около 15 тысяч евреев.

Гетто Доманёвка находилось за селом с таким же названием, там были коровники, свинарники, полуразрушенные дома. В один из свинарников поселили Ефима, в загородку для свиней, где он находился вместе с одним стариком. Всё гетто было огорожено колючей проволокой и просматривалось  с вышки. Вышку и ограждение строили военнопленные, которых затем расстреляли.

Ужасы, пережитого и виденного им  в гетто маленьким ребенком – это  горы трупов людей, умерших от болезней, голода, холода. В гетто полицаи и румыны грабили каждую семью, будь она живая или мёртвая.  В гетто свирепствовали  сыпной тиф, дизентерия. Все люди в гетто  были завшивлены, и Ефим сейчас полагает, что это было не только из-за грязи и антисанитарии, а из-за возможного завоза вшей немцами и румынами, чтобы спровоцировать эпидемии  в гетто. Были дни, когда Ефим не ел по три-четыре дня и ходил в поисках пищи, убегал из гетто, пробираясь  под забором, искал что-то съедобное на заснеженных  полях, где росли раньше кукуруза, картошка, свёкла. Если удавалось выкопать что-то из под снега, то все оно было померзшее. Ел он, найденное им,  вместе со стариком, и от такой пищи у него при опорожнении желудка  вылезала прямая кишка, которую ему приходилось заправлять на место. Он был очень худым, при освобождении (ему уже было 9 лет) его вес  составлял где-то 10 -12 килограмм – полный дистрофик. Старик, который жил с ним, не дожил до освобождения гетто Красной Армией. Умер, как и другие тысячи узников гетто. Все увиденное и пережитое Ефимом в детстве  осталось его болью на всю дальнейшую жизнь. Это загубленное детство, где   каждая минута, час, день, сутки, месяцы и годы, проведенные в гетто, возвращаются к  его памяти напоминанием о пережитом - голоде, холоде, страхе, расстрелах, виселицах, криках, плаче и стонах  умирающих.

Он помнит  случай, когда  румыны объявили перед наступлением Красной Армии на Одессу, что ворота гетто открыты, т.к. ожидается приход отступающих немцев.  Все евреи  должны покинуть территорию гетто  до вечера. Те, кто мог, покинули гетто, и в том числе знакомая Ефима, у которой было трое маленьких детей и старая мать. А позднее они, как и многие другие не вернулись. Были слышны выстрелы – их всех за Доманёвкой расстреляли. И в гетто никто из ушедших не вернулся.

 В гетто Доманёвка Ефим пробыл с декабря 1941 года по март 1944 года. В марте 1944 года в гетто были открыты все выходы, румыны удрали, забирая с собой все, что могли. Уже слышалась артиллерийская канонада.  Все ушли из гетто, кто куда смог, а Ефим один остался, никому не нужный, ведь из близких у него никого не осталось. В брошенное гетто пришли селяне, чтобы собрать пожитки, которые оставили узники. Увидев Ефима, и  поняв, что у него никого не осталось, одна женщина взяла его к себе. На следующий день  после бегства румын в Доманевку пришли власовцы, потом немцы. Немцы вместе с полицаями шныряли по хатам, выискивали и расстреливали евреев, которых  находили. Отступающие немцы спали в  тяжелых грузовых машинах, крытых брезентом. Потребность в еде вынудила Ефима и еще двух украинских мальчишек совершить попытку украсть что-то из еды у немцев. Дождавшись ночью момента, когда немцы уснули, им удалось стащить из немецкой машины 3-х килограммовую  банку  плавленого сыра, а в другой раз тюбики с вазелином. И даже вазелин был для Ефима пищей. Одного из этих украинских детей он потом уже взрослым встретил в Горловке, в Донбассе.

После освобождения Доманёвки советские власти организовали детдом для сирот в Березках, сначала здесь было 10-15 детей. Березки находились недалеко от Доманевки, в километрах 10. Колхоз, где находился детдом, был разорен, и в нем удалось достать для детдома только муку, из которой детям   варили затирху.

Сразу после освобождения в лесах вблизи детдома осталось много немцев из-за быстрого наступления Советской Армии. В эти дни было еще несколько моментов, когда Ефиму грозила смертельная опасность. Выходя из детдома в поисках еды, он и еще один детдомовский мальчик-цыган наткнулись на немца, от которого спаслись бегством и затем спрятались, т.к. он гнался за ними. Во второй раз 2 немца не тронули его, а только посмеялись над ним, видя, что он не в состоянии выбраться из большой дубовой бочки с остатками повидла, куда залез Ефим в поисках еды.

В Березках был его первый детдомом, где он находился в течение года. У детей была сильная завшивленность, здесь для ее снижения использовали прожарку одежды. Тем не менее, вшей у детей в детдоме не смогли вывести. Нищета в детдоме была ужасная, на всех  детей у выхода из помещения стояли  одни галоши, чтобы  по нужде можно было выбегать на улицу. Никакого лечения в детдоме также не было. Помимо вшей у Ефима были запущенные, еще приобретенные в гетто, трахома и золотуха.

Два спасшихся брата, погибшего деда Ефима, забрали его из детдома в Березках и сдали его в детдом в Первомайске, где они проживали. С благодарностью Ефим вспоминает о заботе властей, позволившей ему и другим детям излечиться от трахомы и золотухи. Со всех ближайших детских домов уже сразу после окончания войны вывезли детей  с трахомой в Одессу и создали там специализированный детский дом для лечения этих детей. Профессор Филатов взял шефство над больными детьми и при своей клинике создал для детдомовцев трахомотозное отделение. И хотя лечение было очень болезненным, но подорванное в гетто физическое здоровье удалось почти  восстановить, что конечно нельзя сказать о духовном состоянии. За время с 1944 по  1952 год Ефим побывал в нескольких детдомах по всей Украине, а также Якушенцах, где находилась детская трудовая воспитательная колония (ДТВК) с более строгим режимом, чем в детдомах. Здесь у Ефима, которому к этому времени исполнилось 14 лет, взяли даже отпечатки пальцев, как у малолетнего преступника. Причина смены детдомов была в зловещих  проявлениях антисемитизма даже среди детей, как впрочем, и повсеместно в Украине.

В каждом новом  детдоме при мытье  в бане обнаруживалось, что Ефим еврей, и его лезли бить. Ведь в детдомах того времени среди сирот были переростки, урки, ворье. Фима дрался и предпочитал бежать из этих детдомов. Опять его ловили, но он не говорил, откуда убежал и попадал в итоге в другой детдом. Воспитатели также проявляли антисемитские настроения, что в свою очередь способствовало преследованиям Ефима. И  даже из ДВТК он  бежал по той же причине со второго этажа через окно, связав две простыни, и потом добирался всю ночь  до ближайшей  железнодорожной станции.

 Там, в детдомах, он вопреки всему окончил семилетку, затем было  ремесленное училище, где Ефим учился на слесаря. Потом был завод в Одессе, армия и комсомольская путевка на работу в Донбасс. Здесь Ефим проработал 42 года, продолжая учиться.  Он закончил техникум, где получил специальность механика по металлургии. Затем он получил высшее образование по специальности «оборудование заводов черной металлургии». Соответственно менялся и характер работы - от слесаря к механику, затем мастер и главный инженер управления рабочего снабжения металлургического комбината. В 1957 году Ефим женился, а в 1997 году репатриировался вместе со своей семьей в Израиль. Из 9 человек семьи Ефима в военное время выжил только он  один. Сейчас у Ефима своя большая семья- сын и две дочери со своими семьями, семеро внуков и один правнук.